Елена ДЕРЕМЕДВЕДЬ
1769 год. Войско крымского хана готовится выступить походом на Новую Сербию (сейчас Кировоградская область — Е.Д.). «Мы будем испытывать сильные холода, в своем платье вы их не вынесете; оденьтесь по-татарски; время дорого, мы выступим через 8 дней», — сказал Крым Гирей, обратившись к элегантно одетому французу. Хан сделал знак, и тому поднесли превосходную волчью шубу, отороченную беличьим мехом. «Это я вам дал татарский дом», — сказал он, смеясь, — у меня такой же, и я хочу, чтоб мы были в одинаковом мундире». Все вокруг одобрительно закивали головой. Жизнерадостный и обаятельный французский посланник нередко заступался за тех, кто внезапно впадал в немилость у своенравного владыки. За это его уважали и прощали привязанность хана, которой бы завидовали и за которую бы ненавидели, будь на его месте другой человек. Ну как же его не любить, ведь это милейший барон де Тотт…
Французская дипломатия венгерского аристократа
Барон Франсуа де Тотт родился в 1733 году на севере Франции. Его отец, венгерский дворянин, эмигрировавший во Францию, служил в кавалерии и даже получил титул барона. Еще мальчиком Франсуа поступил в полк отца, получив в 1754 году звание лейтенанта. В 1755 году юноша отправился в Стамбул в качестве секретаря посольства. Собирая информацию об Османской империи и Крымском ханстве, он упорно изучал турецкий язык. Начинающий дипломат попал в поле зрения могущественного герцога Шуазеля, министра короля Людовика XV. Так началось его восхождение.
Во второй половине XVIII века Франция растерянно наблюдала, как Британия постепенно прибирала к рукам большую часть французских колоний в Америке и Индии. К тому же окрепшая Россия все более усиливала свое влияние в Европе. В этой ситуации Стамбул, где извечно сходились интересы Запада и Востока, превратился в главную арену внешнеполитических интересов Парижа.
Шарм и находчивость, умение развлечь разговором, а главное — владение восточными языками сделали де Тотта в 1760-х годах французским консулом в Стамбуле. Его основной задачей было плести интриги против России, а если повезет — то и против Англии.
В 1767 году де Тотт получает неожиданное назначение — его отправляют французским «резидентом» при крымском хане Максуд Гирее. Заручившись рекомендательными письмами французского посла и, конечно, подарками, дипломат отправился в Крым. Ему предстояло вовлечь в «секретную» игру Франции татарского хана, манипулируя его отношениями с Россией и Польшей.
Бахчисарайский резидент
После утомительной дороги де Тотт въехал в Бахчисарай. Прибыв в город, барон и его немногочисленная свита — повар, секретарь и переводчик — разместились в «салоне» и двух комнатушках, которые не отличались особым комфортом. С житейскими трудностями можно разобраться потом, ну а сейчас надо было сообщить о своем прибытии визирю. На следующий день к французскому посланнику явился «церемониймейстер» ханского двора с отрядом гвардии, для того чтобы препроводить его к Максуд-Гирею.
Бесчисленные лавки торговцев и ремесленников, запахи пряностей и кофе, волнующие воображение восточные дамы в разноцветных вуалях — такими были первые впечатления француза от Бахчисарая. Вскоре торжественный кортеж подъехал к ханскому дворцу. Впоследствии барон вспоминал: «Ханский дворец находится в одной из оконечностей города и окружен высокими скалами и роскошным садом. Однако, благодаря тому, что дворец стоит сравнительно низко, вида хорошего из него нет, и для того чтобы полюбоваться окрестностями, необходимо взойти на одну из близлежащих скал, что Максуд-Гирей часто и делает».
На деревянной лестнице французского посланника уже ждал визирь, который провел барона в раззолоченную залу, где в окружении беев восседал крымский хан. Аудиенция продолжалась недолго. После протокольных приветствий и вручения верительных грамот хан любезно выразил желание видеть у себя француза почаще — так сказать, без всякого политеса.
Не имей сто рублей, а имей сто друзей…
На новом месте барону необходимо было завязать нужные знакомства, поэтому первые дни он посвятил визитам, которые наносил бахчисарайскому «бомонду». Из числа многих он выделил местного муфтия, по его словам, человека очень разумного и образованного. «Я скоро сошелся с ним и, благодаря ему, многое узнал», — писал де Тотт.
Максуд-Гирей также не забывал о любезном французе и каждый раз звал его на так называемые «вечера», начинавшиеся обычно после захода солнца и продолжавшиеся до полуночи. На подобные мероприятия допускались лишь ближайшие родственники хана и его доверенные мурзы. «Этикет этого двора позволял очень немногим лицам сидеть в присутствии хана… Право это давалось министрам — членам дивана и иностранным посланникам. Ужин был сервирован на двух круглых столиках. За одним ужинала ее величество — супруга хана, и никто другой, за исключением самого хана, не имел права сесть за этим столом. За другим — ужинали все приглашенные», — отмечал де Тотт.
Вскоре де Тотт составил психологический портрет хана, записав следующее: «Сам Максуд-Гирей показался мне несколько скрытным, недоверчивым, вспыльчивым, хотя эта вспыльчивость быстро проходила… Хан был довольно образован, любил литературу и охотно толковал о ней».
Наша песня хороша, начинай сначала
Де Тотт быстро приспособился к новой жизни. В пригороде взял в аренду небольшой домик и завел пару коров. Эта «французская» ферма вскоре стала давать молоко, сыр и масло. Один из его слуг даже научился выпекать превосходный хлеб.
Однако не успел де Тотт стать «своим» при дворе Максуд-Гирея, как его постигла неудача: хан был смещен с трона. В 1768 году хозяином Бахчисарая (уже во второй раз!) стал Крым Гирей. Барон был в отчаянии — все придется начинать сначала. Он спешно покинул Бахчисарай, направившись в городок Каушаны в Бессарабии, куда должен был прибыть после своего назначения в Стамбуле Крым-Гирей ( который сделал Каушаны своей второй столицей — Е.Д.). Барон хотел лично приветствовать нового правителя: из депеши, полученной им из Стамбула, де Тотт узнает, что Франция видит в Крым-Гирее достойного противника Российской империи. Пусть другие воюют с Россией! Франция же предпочитала хитрую дипломатию, натравливая других на северных «варваров».
Прибыв в Каушаны, барон отправился к городским воротам, через которые должен был въехать Крым-Гирей. Де Тотт описал это так: «В шляпе, украшенной двумя плюмажами, усеянными алмазами, с луком и колчаном через плечо, предшествуемый гвардией и многими лошадьми, которых холки были украшены плюмажами, сопутствуемый знаменем пророка и всем своим двором, хан въехал в город и направился во дворец; там, в зале Дивана, сидя на троне, он принимал знаки покорности от всех вельмож».
Крым Гирей любезно принял де Тотта, сразу заявив, что он без ума от французской кухни. Барон был в курсе: его заранее проинформировали о всех пристрастиях нового хана. Не зря он выехал в Каушаны вместе со своим поваром! Приветственные церемонии длились до вечера, а по их окончании Франсуа с очаровательной улыбкой пригласил Крым Гирея отужинать с ним. По словам барона, ханские повара всеми силами пытались «обойти» неожиданного конкурента, однако куда им было тягаться с рыбой под знаменитым французским винным соусом! «Десерт имел не меньший успех и благодаря превосходству французской кухни, я получил преимущество поставлять хану ежедневно 12 блюд к каждому его столу», — с гордостью констатировал де Тотт. Так завязалась их дружба.
Крым-Гирей имел слабость не только к хорошему столу, но и к развлечениям. Его постоянно сопровождали оркестр и труппа комедиантов, среди которых он «отдыхал от политических дел и военных приготовлений, которыми был занят в течение дня». Хан живо интересовался европейской культурой и спрашивал о Мольере, чья комедия «Тартюф» крайне его увлекла. «Все страны имеют своих тартюфов, есть они и среди татар, и я бы очень желал, чтобы вы мне доставили перевод этой пьесы», — как-то изрек Крым-Гирей.
Мужская дружба
Французу не составило большого труда завоевать доверие крымского хана. Вскоре он сопровождал Крым-Гирея на всех церемониях, на охоте, и даже в военных походах. Он писал: «Крым-Гирею было около 60 лет; он отличался представительным ростом, благородной осанкой, непринужденными манерами, величественной фигурой, живым взглядом и способностью принимать по желанию вид кроткой доброты или внушительной строгости».
Отправившись с ханом в военный поход на Новую Сербию, де Тотт не отходил от Крым-Гирея. «Хан вообще так привык и так полюбил меня, что в этом походе я постоянно был его собеседником. В его походной палатке мы проводили вместе день и ночь. Крым-Гирей любил поговорить», — заметил он. После похода принялись делить добычу. «Одних пленников оказалось тысяч до двадцати. Хан и мне предлагал часть их, но я, конечно, отказался», — пишет барон.
И вдруг снова утрата — внешне абсолютно здоровый Крым-Гирей за несколько дней скончался от плеврита. Барон заявил, что хана отравил греческий врач Сирополо с острова Корфу, который после его кончины уж слишком поспешно покинул ханскую резиденцию в Каушанах. Однако в этой неразберихе француза никто уже не слушал.
Де Тотт навсегда запомнил последние минуты жизни Крым-Гирея: «В разговоре со мною он старался развеселить меня, но заметивши, что глубокая печаль, которой я не в силах был скрыть, не оставляла меня, сказал: полно, бросьте вашу чувствительность; она, пожалуй, и меня растрогает, а мне хотелось бы умереть в веселом настроении духа, и, сказавши это, он подал знак музыкантам, находившимся в глубине комнаты, начать концерт и при звуках этого концерта скончался».
Удрученный последними событиями барон вскоре возвратился в Стамбул, где его «скоропостижно» назначили военным консультантом при армии султана Мустафы III, который, однако, не спешил устраивать «ликбез» для своих военных. Только когда в 1770 году Россия нанесла сокрушительное поражение Османской империи на суше и на море, султан вспомнил о французском «специалисте». Под руководством де Тотта срочно создавалась полевая артиллерия на европейский лад, вводилось употребление штыка, открывались военные школы, где изучали фортификацию, математику и навигаторское дело.
После окончания своей службы в Османской империи барон возвратился во Францию. В 1784 году в Амстердаме он издал книгу «Воспоминания о пребывании среди турков и татар», вторая часть которой посвящалась Крыму. Впоследствии книга не раз издавалась на английском и польском языках.
…Оставшееся время де Тотт путешествовал по Африке, Малой Азии и Аравии. В 1790 г. он бежал из Парижа от революции, поскольку быть аристократом в тогдашней Франции было небезопасно. Умер барон в 1793 году — предположительно, на родине.
"КВ" № 72 от 7 июля 2011 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий