Продолжение. Начало см. в «КВ» от 13.06.2013 г.
Игорь АЗАРОВ
Романовы и Смута
Мы прервались на том, что благоденствие
романовского семейства закончилось с воцарением Бориса Годунова. Федор Романов
был насильно сделан монахом (с именем Филарет) и разлучен с семьей; его
маленький сын — будущий царь — оказался в далекой ссылке. По разным медвежьим
углам царь Борис разослал и четверых братьев Федора, из них ссылку пережил
только Иван Никитич, прозванный Каша.
Но в 1605 году Борис Годунов умер, вероятно, от
инсульта. Его сын, юный царь Федор II
Борисович (на престоле с 14.04. по 10.06.
1605 года), был убит по наущению влиятельнейшего интригана, князя Василия
Шуйского. Власть тогда досталась другому — страна погрузилась в эпоху самого
мрачного самозванчества, и русский престол, при поддержке поляков, занял
Лжедмитрий I (Григорий Отрепьев). Худородные дворяне Отрепьевы состояли
на службе у знатных господ Романовых. Так или иначе, но Романовы получили
свободу: Филарет занял митрополичью кафедру в Ростове Великом, его брат Иван
Каша стал боярином, не забыли и маленького Мишу — он получил придворный чин
стольника. Уже 17 мая 1606 года Лжедмитрия I убили.
На престоле оказался «чемпион по части
политической выживаемости» (так назвал его немецкий историк Х. Нейбауэр) —
Василий IV Шуйский. Впрочем, тут же появился еще один претендент на
шапку Мономаха — Лжедмитрий II. Для борьбы с
самозванцем царь Василий призвал шведов. Русь охватила какая-то кровавая
вакханалия…
В октябре 1608 года сторонники Лжедмитрия II
ворвались в Ростов Великий и прямо в церкви пленили митрополита — Филарета
Романова. Хорошо намяли ему бока и босого, в грязной сермяге повезли пленника в
Тушино, где лагерем стоял самозванец. В итоге на Руси появилось не только два
царя («московский» царь Шуйский и «тушинский» Лжедмитрий II)
но и два патриарха — Гермоген в Москве и Филарет в Тушино. Современный историк
указывает: «Гермоген не проклинал Филарета Никитича, а молился за него, говоря
пастве, что Романов находится в Тушине не по своей воле, а удерживается там
силой».
События развивались стремительно. 17 июля 1610
года поляки сбросили с московского престола Василия Шуйского, в декабре того же
года в Калуге был убит Лжедмитрий II. В Москве же появилось правительство
— так называемая Семибоярщина, в составе которой, кстати, оказался и Иван
Никитич Романов (Каша). Знатные бояре порешили звать на русский трон королевича
Владислава, сына польского короля Сигизмунда III. К королю выехало
посольство — патриарх Филарет Романов и князь Василий Голицын. Их миссия
закончилась арестом и многолетним пленом. Поляки уже вовсю хозяйничали в
Москве.
Когда Москву осадили войска сначала Первого, а
позже Второго земского ополчений, интервенты в качестве заложников захватили
самые знатные боярские семьи, в их числе
оказались и Романовы — инокиня Марфа (Ксения Шестова) и будущий царь, ее сын Михаил Федорович. Лишь в октябре 1612
года, готовясь к капитуляции, польские паны сочли за благо выпустить
заложников: Марфа Романова и Михаил выехали в село Домнино — там, близ
Костромы, было родовое гнездо дома Шестовых.
Уезжали спешно и в глубокой скорби — муж и отец,
Филарет, находился в плену; не перенеся всех тягот жизни (был страшный голод),
в осажденном городе умерла в 1612 году сестра Михаила — Татьяна Никитична, еще
совсем молодая жена князя И.М. Катырева-Ростовского…
Чуть забегая вперед, укажем: старостой в Домнино
был степенный, основательный землепашец — Иван Осипович Сусанин.
Земский собор
Минин и Пожарский, вожди Второго ополчения,
освободили Москву от поляков в октябре 1612 года. С исключительной для начала XVII
века оперативностью был созван Земский собор — он начал работу 16 января 1613 года
в Успенском соборе Кремля.
Сразу поясним: никакой идиллии на Соборе не было
— там, где идет борьба за власть, царят не самые почтенные нравы. По разным
оценкам, на Земский собор в Москву со всех концов земли Русской прибыло от 700
до 1500 человек. Понятия «большинство голосов» не существовало — царь мог быть
избран только единогласно. А вот единства среди собравшихся не наблюдалось,
если учесть, что одних лишь претендентов на престол насчитали три десятка.
Формально русским царем продолжал еще числиться
«избранный» Семибоярщиной польский принц Владислав (1595—1648; с 1632 — король
Польши Владислав IV
Ваза). Он
так и не принял православия и коронован не был. Собор эту кандидатуру отверг. Не подержали и шведа
— малолетнего принца Карла Филиппа (1601—1622); почти сразу был «забракован»
еще один совсем уж юный претендент — Иван «Ворёнок», сын Марины Мнишек и
Лжедмитрия II (запомним это имя). Бояре хотели видеть царя, подобного
Василию Шуйскому, — из своей среды. Возможно, избран был бы родовитейший
аристократ князь Василий Голицын, но он вместе с патриархом Филаретом томился в
польском плену.
Чудеса интриганства неожиданно проявили два
героя — победители поляков и усмирители Смуты — князь Дмитрий Тимофеевич
Трубецкой (ум. 1625) и князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1578—1642).
Трубецкой, популярный в среде казачества, не
жалел денег, целая армия, стоявшая у стен Москвы пьянствовала и куролесила. Трубецкому
дорогу перешел Пожарский. Как пишет о Пожарском современник, «воцарялся — и
стоило то ему в 20 тыщ». Сумма чудовищная! Трудно, конечно, сопоставлять
наверняка, но это никак не меньше нынешних 15 млн долларов. Откуда такие
бешеные деньги взялись у скромного, небогатого и не слишком родовитого потомка
дальней линии Рюриковичей?
Стало очевидным: шанс взойти на пустующий уже
три года престол есть у фигуры компромиссной, без слишком ярких заслуг и
очевидных пороков.
Надо сказать, что о Мише Романове как о
возможном русском государе бояре заговорили еще в 1610 году, когда трона
лишился Василий Шуйский. Но Миша был еще совсем мальчиком, а на Москву
наступали поляки Жолкевского — и бояре назвали царем поляка Владислава, сына
Сигизмунда III. В 1613 году ситуация изменилась коренным образом. Симпатии
собравшихся начали склоняться и кандидатуре 16-летнего сына патриарха Филарета.
«Он был человеком, устраивавшим все группировки,
— поясняет современный российский историк Евгений Пчелов. — Не замешанный в
событиях Смуты, даже пострадавший от нее, молодой царь не мог представлять
серьезной опасности для боярства, надеявшегося управлять им. Кроме того, Михаил
был родственником по женской линии последнего царя из московской династии
Рюриковичей — Федора Ивановича, с именем которого многие связывали воспоминания
о «добрых старых», а главное спокойных временах. Люди надеялись, что Михаил
вернет покой и умиротворение на Русскую землю».
В 1868 году в своей знаменитой «Истории
государства Российского от Гостомысла до Тимашева» граф Алексей Константинович
Толстой написал такие строки:
Чтоб
трон поправить царский
И
вновь царя избрать,
Тут
Минин и Пожарский
Скорей
собрали рать.
И
выгнала их сила
Поляков
снова вон,
Земля
же Михаила
Взвела
на русский трон.
Свершилося
то летом,
Но
был ли уговор —
История
об этом
Молчит
до сих пор.
О каком же таком «уговоре» идет речь? Историки в
самом деле спорили — были ли при избрании Михаила русским царем сформулированы
документально для него некие условия — как было сделано при избрании Василия
Шуйского: царь давал гарантии высшей элите, заседавший в Боярской думе. Целый
ряд «условий» выдвигали в 1610 году бояре и принцу Владиславу.
Немецкий биограф царя Михаила Федоровича историк
Ганс Иоахим Торке (р. 1938) справедливо указывает, что всенародное избрание
исключало любые «уговоры» с царем — избирался абсолютный, самодержавный монарх.
«Наука долго не хотела этого признавать и из-за отсутствия письменных
источников исходила из существования устного обещания Михаила не править против
желаний бояр, — пишет Торке. — В действительности именно он ставил условия».
Впрочем, мы останавливаем повествование на
судьбоносном для России дне 21 февраля 1613 года — 16-летний юноша
только-только избран царем, он сам еще не знает об этом, уж тем более не знает,
что получает фактом «всенародного избрания» абсолютную власть…
***
Михаилу
именно в эти дни угрожают страшная опасность — там, в матушкином родовом гнезде
Домнино под Костромой вот-вот произойдет история кровавая, тайная, смутная —
настоящий детектив XVII века. Но об этом — в ближайших номерах
нашей «толстушки».
«Не
было тогда никого милее народу русскому, как род Романовых. Уж издавна он был в
любви народной. Была добрая память о первой супруге Ивана Васильевича,
Анастасии, которую народ за ее добродетели почитал чуть ли не святою. Помнили
ее доброго брата Никиту Романова и соболезновали о его детях, которых Борис
Годунов перемучил и перетомил. Уважали митрополита Филарета, который находился в
плену в Польше и казался русским истинным мучеником за правое дело».
Николай
Иванович Костомаров.
Комментариев нет:
Отправить комментарий