Как я была Герасимом

Валентина Воробьева

В этом году исполняется 160 лет, как Тургенев написал «Муму». Не знаю как современных школьников, а моих сверстников трагическая история немого дворника Герасима и его собаки тронула до глубины души. Спорили, правильно ли поступил Герасим, или может, ему следовало вместо собачонки утопить сварливую помещицу. Всем было жаль собаку. К Герасиму, который не мог говорить, дети отнеслись как-то без сочувствия. Подумаешь, тоже, увечье. Не слепой ведь и не безногий. Кто-то даже сказал, что немые «не очень и инвалиды». Корреспондент «КВ» решил на своей шкуре испытать, каково сейчас приходится тем, кто в нашем болтливом обществе обречен на вечную тишину.

Утро немого дня

Притворяться глухим или слепым – не то же, что им быть. Уши ведь намертво не заткнешь и глаза не залепишь. Другое дело – немым. Немым можно действительно на какое то время стать. Замолчать на день, на неделю. Прочувствовать, каково это, все понимать и ничего не мочь ответить. Узнать, как не говорящий человек может обслуживать себя, как к нему отнесутся люди: с участием, или с вялым безразличием.

На сутки я решаю перестать говорить.

С утра как всегда. Окна выходят на южную сторону, солнечный зайчик скачет по стене над кроватью,  мурлычет соскучившаяся за ночь кошка, закипает кофе в турке. Ведущий новостей, вежливо улыбаясь, рассказывает про очередное ДТП. Все как всегда. Пока не зазвонил телефон – вот оно, первое препятствие. Говорить-то я не могу. Торопливо отбиваюсь, начинается смс-переписка. То, что можно было обсудить за полминуты теперь выясняется минут пятнадцать: напечатать, прочитать, отправить… Но это еще полбеды, а вот что делать с телефоном стационарным? Вчера я должна была позвонить в ЖЭК и напомнить, что в моем подъезде уже три дня как не работает лифт. Забыла. И что теперь делать? Тащиться в это гнездо злобнх теток со своим заявлением не очень хочется – я ж там полдня проведу! А, ладно. Буду пока жить без лифта. Тем более, может кто-нибудь другой позвонит.

Вот так и смалодушничала. Но впереди еще целый день: надо купить кое-что, сдать обувь в ремонт. Будет еще, где проявить себя.

«Бедное дите»

Продуктовый магазин выбираю тот, что подальше от дома, «на районе» меня все знают. Хлеб – всему голова, с него и начну. В хлебном отделе продмага за прилавком молодая женщина разгадывает кроссворд. Терпеливо жду, пока она поднимет на меня глаза. Поднимает. Рукой показываю на хлеб, смотрю на нее. Понадобилось совсем немного времени, чтобы ее глаза из скучающих стали жалеющими. Она берется за буханку и вопросительно смотрит на меня. Мол «этот»? Киваю. Я хотела батон, но такой тоже пойдет. Она набирает на калькуляторе цену. Решила, что я еще и глухая. А что нет, как показать? Забираю сдачу, безмолвно шевелю губами: «спасибо».

Теперь сигареты. В киоске союзпечати смотрю на продавщицу и стучу ногтем по витрине в том месте, где стоит нужная мне пачка. Женщина быстро соображает, что к чему, протягивает сигареты и тоже набирает на калькуляторе цену. Киваю, жестом даю понять, что хочу еще газету. Она жестом просит уточнить.  А как без слов сказать «Крымское время», показать на часы и развернуть карту Крыма? Набираю на телефоне смс «КВ», протягиваю ей. Продавец показывает пальцами «две?» и стучит ногтем по пачке сигарет. Мотаю головой, дописываю «время. Газета». Тетка спохватывается и довольная, что догадалась, протягивает мне заказ. На калькуляторе пишет сумму. Дрожащими руками отсчитываю мелочь – жутко неловко, что отняла у человека столько времени. За мной очередь собралась. «Вот не повезло девке, такая…», - несется мне в спину диалог продавца и следующего покупателя. Сердобольные у нас бабушки.

Ладно, выдыхаем, в списке еще помидоры. Подхожу к импровизированному прилавку стихийщицы:

- Двадцать пять за килограмм, - не глядя на меня, объявляет она. Я молча киваю и жду, пока она поднимет на меня глаза, чтоб попросить взвесить полкило.

- Двадцать пять рублей! Глухая что ли! – показывает золотые зубы стихийщица. Вскидывает глаза в складках несвежих век. Таращу на нее свои. У молчаливых очень выразительный взгляд.

- О Господи! Прости, дите, я не заметила, - вдруг спохватывается она. Ну какое я вам дите, мне уже сигареты без паспорта продают. – Прости, на вот.

Торопливо сует в мой кулек дополнительный помидор. С «походом». Мотаю головой, мол, «нет, не надо». Стыдно. И мне и ей. Мне – за то что притворяюсь. Ей - что обидела убогую.

Господи, как гадко же… Как гадко!

 

А вы чего молчите?

Нет, так дело не пойдет. Так я, скупившись, в затяжную депрессию впаду. Поеду в супермаркет, там все можно в тележку сложить и ничего ни у кого не спрашивать.

Прыгаю в маршрутку, даю водителю три гривны, присаживаюсь. Едем одну остановку, две. А где мои 25 копеек? Нет, я не жлоб. Но это дело принципа, скажи ты, хоть под нос себе буркни «сдачи нет», или «ой, забыл». Ну это же наглость, людям умышленно мелкую сдачу не давать, в надежде что они ее требовать постесняются. Уже заранее покраснев, во время остановки, громко произношу что-то наподобие «м-м» и тычу ему на кучку мелочи. Он нехотя откидывает от кучи монетку. Нате, дескать, ваши 25 серебряников. А то ж за них удавитесь. Гордо забираю монету. Я ее лучше бабушке в переходе отдам.

Ну а вы, симферопольцы, чего каждый раз молчите, будто немые? Ведь многим же недодают!

Теперь еще надо выйти на своей остановке. Как ее заказать? Можно, на худой конец, написать на бумажке «попросите его остановить на Ленина» и показать кому-то из пассажиров. Но водит свою «газель» маршрутчик так, что за сидение приходится держаться двумя руками. Так что я молча жду, в надежде, что кто-нибудь тоже выходит. О, бинго!

В супермаркете все действительно проще, набрала еды полную тележку, выложила на терминал, достала деньги. «Карточка есть?» Даю. «Пакет нужен?» Киваю. Кассир озвучивает сумму, я расплачиваюсь. Я же все слышу. А если бы не слышала, так на мониторе цену видно.

Приходится

Ближе к вечеру вспоминаю про еще одно дело, важное и неотложное – надо сдать демисезонные туфли в ремонт, от каблуков отвалились набойки. Сапожник у меня давно один и тот же – мастеровитый словоохотливый дядька с золотыми, не жадными руками. Но во-первых, он меня помнит, а во-вторых – он в отпуске. Так что поищу нового. Дома делаю заготовку, пишу на листочке: «Поменяйте, пожалуйста, набойки. Железные». Сую сапожнику в окошко туфли и свою записку. Мужик так удивился, что даже монокль вытащил. Я тоже удивилась – не каждый день сапожников с моноклем увидишь. С полминуты мы рассматривали друг-друга. «Вы говорить не можете?», - спросил он. Я кивнула. «А слышите?», - уточнил. Киваю снова. Капитан очевидность, блин! Договорились о цене и когда забирать заказ. Думала, будет труднее.

Домой возвращаюсь пешком. Впереди меня идущая девушка вдруг теряет кружевной пояс. Вещица соскользнула, а она и не заметила. Мне бы крикнуть, а нельзя. Пришлось поднимать и догонять. Ужасно не люблю дотрагиваться до незнакомых людей, и когда кто-то трогает меня. Как в маршрутке, когда хлопают по плечу: «передайте». Прям передергивает. Вмешательство в личное пространство. Но ничего тут не поделаешь. Хлопаю по плечу, протягиваю вещицу. «Ой, спасибо!», - заулыбалась девушка. Молча улыбаюсь в ответ. Настроение поднимается, когда хорошее дело сделаешь.

Вечер. Завтра я снова буду говорить. Сегодня день выдался непростой. Конечно, за день все в полной мере не прочувствуешь. И от этого еще страшнее, это как же таким людям жить, если за один день столько негатива? Такое ощущение, что к людям с ограниченными возможностями относятся как к слабоумным. Снисходительно. А надо просто немного такта. Вам приятно, когда у вас здоровенный прыщ на носу и все на это обращают внимание? Нужно вам это сочувствие без помощи?

Так и инвалидам не нужно. Не пяльтесь. Они так хотят быть как все.

 

Цифра

На Украине, согласно статистике, нарушениями слуха и как следствие, речи, страдает каждый девятый человек. Аудитория глухонемых по данным Украинского общества глухих составляет около ста тысяч человек. Всего от нарушения слуха и речи страдает 10% населения планеты